Rozhnov - Gipnoz ot drievnosti do nashikh dniei [1
186
недостаточно проникали в природу этих явлений, не раскрывали внутреннюю сторону гипноза и внушения, их физиологическую сущность.
Объяснение гипнотических явлений, тесно связанных с психической деятельностью мозга, не могло произойти раньше, чем были установлены основные закономерности этой деятельности.
ПРИНЦИПЫ,
РОЖДЕННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТОМ
Первопричины гипнотических явлений таятся в особенностях деятельности мозга — таково единодушное мнение ученых-материалистов. Но задача добраться до этих глубин не так-то проста. Та наука, которая по самому своему существу была призвана выявлять эти особенности, устанавливать законы психики — психология, тысячелетиями оставалась здесь беспомощной. В чем причины этой бесплодности, четко и правдиво сказал И. М. Сеченов. Виноват сам принятый в ней способ познавать психику — метод наблюдения над собственными мыслями, чувствами и поступками исследователя и сопоставления их с переживаниями и поведением других людей. Несвободный от сугубо личных, предвзятых суждений, этот метод роковым образом ведет к ошибкам. С середины прошлого века все большее и большее число прогрессивно мыслящих ученых — невропатологов и психиатров, физиологов, психологов и педагогов — осознает необходимость найти какой-то новый метод изучения работы мозга, который дал бы, наконец, возможность исследовать самое сложное из всего существующего в природе — человеческую психику непредвзято и точно.
Задача эта была впервые решена Иваном Петровичем Павловым, который нашел, что самые сложные проявления нервной деятельности можно успешно изучать с помощью метода условных рефлексов.
Однако с того момента, когда Павлов и его сотрудники убедились в том, что с помощью условных рефлексов можно получать точные и проверяемые данные, и до того времени, когда в результате многочисленных, остроумно задуманных и тщательно проводимых экспериментов сложилась целостная объемная концепция о
187
законах работы высших отделов мозга,— прошли десятилетия. Первое издание своего обобщающего труда на эту тему — «Лекции о работе больших полушарий головного мозга» — Павлов предварил, в своем посвящении сыну, словами: «плод неотступного двадцатипятилетнего думания». Это издание вышло в 1927 году. Ставить опыты и неотступно думать и потом пришлось немало. (Третье издание вышло в 1935 году.)
Физиологическая концепция, разработанная Павловым и его последователями, получила название учения о высшей нервной деятельности. В нем не только раскрывались основные общие законы работы высших отделов мозга, но содержалась и реальная возможность подхода к пониманию многих других сложных вопросов физиологии, психологии и медицинской практики, которые не находили удовлетворительного разрешения в течение веков, а некоторые и тысячелетий (вопрос о природе сна, о причинах некоторых психических заболеваний, нервно-психических нарушений и др.). Одним из таких вопросов был гипноз и связанные с ним явления — внушения, самовнушения. В лабораториях, руководимых Павловым, им и его учениками были поставлены специальные опыты, данные этих опытов скрупулезно анализировались в свете развернутой системы понятий, сложившихся в рамках учения о высшей нервной деятельности. Все это позволило внести большую ясность в загадочную проблему гипноза и внушения.
Чтобы и наш читатель мог получить достаточно четкое представление о том, чего же удалось при этом достигнуть, без знакомства хотя бы с самыми необходимыми понятиями физиологии условно-рефлекторной деятельности не обойтись. Нам кажется, что представить такую возможность может изложение вопроса в исторической последовательности. Мы постарались сделать это в самой краткой форме.
Итак, в 1901 году И. П. Павлов, уже завоевавший всемирную известность своими открывшими новые горизонты блестящими экспериментами по изучению деятельности пищеварительных желез, установил следующий, с виду совсем незначительный факт. Собака, на которой изучали работу слюнной железы, выделяла слюну не только тогда, когда еда попадала к ней в рот, но и тогда, когда она видела пищу издали и даже когда лишь слышала приближающийся стук ботинок служителя, обычно приносившего корм.
188
Иван Петрович Павлов (1849—1936)
Что касается выделения слюны во время еды, то здесь физиологический механизм явления не составлял никакого секрета. Это давно известный физиологам рефлекс — пища раздражает имеющиеся во рту окончания вкусовых нервов, в ответ на возбуждение которых центральная нервная система посылает к слюнным железам сигнал, побуждающий их к деятельности. Таких и подобных ему рефлексов было изучено к началу нашего века множество. Но как с точки зрения физиологии объяснить то, что у собаки «слюнки текут» и при одном лишь взгляде на пищу, на кормушку, в которой ее дают, и при звуке шагов того, кто ее приносит?
Когда Павлов обнаружил это явление, подробно описал и позднее объявил его не более не менее как основным элементом высшей нервной деятельности, противники стали укорять его в том, будто в этом нет ничего нового. Всем известно и понятно: собака знает по этим признакам (шум шагов, вид кормушки и др.), что сейчас ее будут кормить, и что ж в том удивительного, если у нее заранее выделяется слюна? Да что говорить о противниках! И сам Павлов, когда впервые обнаружил этот факт, тоже пытался объяснить его так — собака страстно желает есть, видя и слыша приготовления, по
189
нимает, что желанный момент приближается, поэтому и выделяет заранее слюну.
Но вот ведь какие умницы эти собаки! Один вид кормушки, в которой приносят мясо-сухарный порошок, вызывает у них выделение слюны такого же состава, как и непосредственно под влиянием мясо-сухарного порошка, попавшего в рот. Вид чашки, в которой приносят молоко, вызывает, как и при попадании в рот собаке, выделение незначительного количества густой слюны. Вид стеклянной колбы с налитым в нее раствором кислоты, окрашенным в черную краску, вызывает, как и сама кислота, насильно влитая в рот собаке, обильное выделение жидкой, так называемой отмывающей слюны. В павловских лабораториях немало долгих и трудных усилий было потрачено на то, чтобы установить сам факт, что на разные виды пищи при попадании ее в пищеварительный канал выделяются разные по количеству и качественному составу пищеварительные соки (слюна, желудочный сок, сок поджелудочной железы и т. д.).А тут собаки оказались столь догадливы, что, лишь завидев подносимую пищу, выделяют слюну именно такого состава, какую вызвал бы этот продукт, попав в рот. В такой тонкий собачий ум, простите, трудно поверить. Надо, видимо, как-то иначе все это объяснить.
Павлов и принимавшие участие в этих работах другие сотрудники начали строить различные догадки, однако «метод» догадок привел лишь к ожесточенным спорам.
Отчаявшись объяснить открывшиеся факты на шаткой основе умозрительных заключений, Павлов решил навсегда покинуть временно увлекший его путь субъективно-психологических сравнений и вновь вернуться на прочные рельсы экспериментальной физиологии. Позднее он писал: «После настойчивого обдумывания предмета, после нелегкой умственной борьбы я решил, наконец, и перед так называемым психическим возбуждением остаться в роли чистого физиолога, т. е. объективного внешнего наблюдателя и экспериментатора, имеющего дело исключительно с внешними явлениями и их отношениями».
— Помилуйте, господа,— спорил Павлов с теми, кто не соглашался с этим решением,— что дает нам гадание о внутренних чувствах и мыслях собаки? Ведь мы даже друг-то с другом столковаться не можем. До выводов ли тут?
— Да,— с грустью вспоминал верный соратник Павлова доктор Савич,— раньше этого у нас не бывало. Чуть
190
что разошлись во мнениях — спор решает новый опыт. И тут уж не может быть места сомнениям. Правильно поставленный опыт дает единственно возможный ответ.
— Вот именно,— подхватывал Павлов,— опыт! Да еще наши проверенные физиологические понятия; в этом соль.— Глаза его загорались насмешливым задорным огоньком, руки дополняли речь выразительным жестом.— А мы с вами психологами заделались... Пытаемся серьезно говорить о том, что и как чувствуют собачки, чего желают, а данных для этого прочных у самой психологии пока нет, нет даже установившихся понятий. Одни сравнения. Вот мы и не можем убедить друг друга. Отличное доказательство безнадежности дела.
Нет, этак не годится! Надо нам, физиологам, идти своим путем.
Первые шаги на этом пути были очень трудны. Трудно было прежде всего отрешиться раз и навсегда от привычных психологических рассуждений при объяснении психических явлений.
— Попробуем посмотреть на дело с чисто внешней стороны,— говорил сотрудникам Павлов, стоя у станка с собакой, на которой изучалось психическое слюноотделение.— Что мы здесь видим? Собака «слюнит» еще до момента принятия пищи, едва лишь заслышит шаги Василия. Перед нами факт, очень напоминающий простой пищевой рефлекс... разница лишь в том, что вызван он не раздражением чувствительных окончаний языка собаки, а ее слуха.
